КРОВАВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

КРОВАВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

(РАССКАЗ)  Валентин Андроник

КАК Я ПРАЗДНОВАЛ СВОЕ ДВАДЦАТИЛЕТИЕ
ИЛИ КРОВАВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

СТРАННАЯ ШТУКА ЧЕЛОВЕЧЕСКАЯ ПАМЯТЬ. НЕТ, НЕТ, ДА ВВЕРНЕТ НАС В ПРОШЛОЕ В САМЫЙ НЕПОДХОДЯЩИЙ МОМЕНТ.
ПРЕКРАСНЫЙ СОЛНЕЧНЫЙ ДЕНЬ, СОБИРАЮСЬ НА ПИКНИК, А ЗАВТРА С УТРА УЛЕТАЮ В ЕВРОПУ.
НА БЕГУ ПРОСМАТРИВАЮ ЛЕНТУ НОВОСТЕЙ Ф.Б. НАТКНУЛСЯ НА «ВОЕННЫЙ СЕКТОР» СЕРГЕЯ СКРИПНИКА, ЗАШЕЛ НА СТРАНИЦУ И…ПРОВАЛИЛСЯ В СВОЕ ПРОШЛОЕ:
КРЫМ, СЕВАСТОПОЛЬ, ЧВВМУ им НАХИМОВА, Я СТАРШИНА КАДРОВОЙ РОТЫ, ЛАСКОВОЕ СОЛНЕЧНОЕ УТРО, СИНЕЕ НЕБО В ОБЪЯТИЕ ИССИНЯ-ЧЕРНОГО МОРЯ.
ВЫСТРЕЛОМ ЗВУЧИТ «РОТА, ПОДЪЕМ!». НЕ УСПЕЛ ПРОДРАТЬ ГЛАЗА, КАК МЕНЯ ПОДХВАТИЛИ ТРИДЦАТЬ ДВЕ ПАРЫ КРЕПКИХ РУК И НАЧАЛИ КИДАТЬ ВВЕРХ:
«С ДНЕМ РОЖДЕНИЯ, СТАРШИНА!».
НЕ ЗНАЛ Я В ТОТ МОМЕНТ, КАКОЙ СЮРПРИЗ ГОТОВИТ СУДЬБА НА МОЕ ДВАДЦАТИЛЕТИЕ. СТРАШНЫЙ ПОДАРОК - И ВАРГУ НЕ ПОЖЕЛАЮ.

Я готовился стать физиком - атомщиком, но судьба внесла коррективы, и я оказался в Черноморском Высшем Военно - Морском Училище им. Нахимова.
В девятнадцать лет я прошел спец. подготовку в старшинской школе спецназа ВМФ и был назначен старшиной роты. Выбор пал на меня еще и потому, что я был боксером полутяжем: на флоте старшина должен быть способен ударом кулака выбросить за борт зарвавшегося матроса. Только таким образом можно удержать порядок среди военных моряков.
Не знаю, как сейчас, но в мое время все руководство и преподаватели Училища (контр – адмиралы и капитаны первого ранга) в восемнадцать часов уходили домой. Оставались только дежурный по училищу (капитан первого ранга) и дежурная рота. Практически все училище, более тысяче курсантов оставалось на попечительство старшин: таких, как я, девятнадцати – двадцати двух летних пацанов.
Меня, боксера – полутяжа побаивались и уважали. Поэтому в моей роте с тридцати двумя моряками со всего Союза был железный порядок и беспрекословное подчинение.

После бурного поздравления, последовала утренняя пробежка по полуострову, который занимало Училище, силовая гимнастика и заплыв на тысячу метров в бушующем Черном море.
После шести я должен был «проставиться», и мы с нетерпением ждали вечера в предвкушении банкета.
Не обратил я тогда внимание на то, что солнце, небо, бушующее море выглядело как-то по-другому, тая какую- то непонятную тревогу.

И вот наступил долгожданный вечер. Руководство Училища, как ветром сдуло. Я уже зарядил гонцов (в самоволку) за провиантом для банкета, как автоматной очередью зазвонил наш телефон.
Дежурный по роте взял трубку…и побледнел: «Рота, в ружье!» страшно прозвучала его команда. Эх, плакал наш банкет!

Нам выдали автоматы и по одному рожку с холостыми патронами, погрузили в автобус…
И мы, бесшабашные пацаны, с таким же бесшабашным старшиной поехали на встречу. своей судьбы. Злой судьбы.
Знали бы мы тогда, что нас ожидает. Знал бы я тогда, какой жесткий урок получу
я, двадцати летний командир, от своих старших командиров, которых я боготворил.

Валентин Андроник
Продолжение следует

                                             

КРОВАВЫЙ ДЕНЬ РОЖДЕНИЯ

(РАССКАЗ)

                                                                       Часть II

НЕКТО В СЕРОМ

Автобус мягко лавировал по извилистой крымской дороге. С право море, с лева горы, а впереди неизвестность.

Ехали молча, понуро с тревогой в душе. Это всегда случается, когда в душе царит неопределенность. Я упорно смотрел в окно, старясь скрыть от своих подчиненных неуемную растерянность. Никакой дополнительной информации я не получил от дежурного по Училищу. Только скупой приказ прибыть в пункт назначения в распоряжение подполковника милиции (не могу назвать фамилию). Но причем тут милиция? Мы же военные, и в гражданские дела не имеем права вмешиваться.

Чтобы немного успокоится, я изо всех сил старался отвлечься от своих тревожных мыслей и окунулся в недалекое прошлое.

Как же меня занесло на Флот, да еще в спецназ ВМФ. Ведь я стремился стать ученым: физиком – атомщиком.

Перед глазами выросла согбенная неказистая фигура моего Оракула, учителя физики Виктора Дмитриевича Тедорова. Более талантливого человека я не встречал.

Резкий, стремительный с легкой сумасшедшинкой и несравнимой силой разума.

Его все боялись: и ученики, и учителя и даже директор. Не боялся его только я, тем более, что я был лучшим по физике  и имел доступ в святая святых – лабораторию по физике.  

Там я волшебствовал, давая волю полету разума. Изобретал невероятные штучки и прибомбасы, чем ввергал в тупик местную ученую братию.

Но  когда я собрал лазерную пушку, вдохновившись гиперболоидом инженера Гарина, и у меня взорвалась самодельная тригельная установка, из-за чего чуть не сгорела вся лаборатория,  Виктор Дмитриевич отобрал у меня ключи.

Кроме физики и изобретательства у меня была еще одно необоримая страсть – чтение. Мой отец книголюб и собрал уникальную библиотеку. С раннего детства я совершал набеги на библиотеку и заразился страстью к чтению. Читал в основном популярно-научную литературу и исторические книги. А журналы «Юный техник», «Техника молодежи», «Наука и жизнь» и другие, что выписывал мой отец, я зачитывал до дыр. Часто в ущерб домашним заданиям. Но память у меня была цепкая, и я был твердым хорошистом.

Зато на уроках сажал учителей в калошу своими научными вопросами, на которые они не могли ответить.

И последняя моя страсть кроме еще музыки был спорт. Многие мои друзья и школьные товарищи курили и баловались спиртным. Курение я ненавидел, к спиртному был совершенно равнодушен, зато спортом занимался фанатически до одурения.

Начал с раннего детства заниматься гимнастикой, потом борьбой затем  перешел на бокс, где достиг ощутимых результатов.

Я обладал неимоверной природной физической силой: в семнадцать лет я «завалил» на руках местного силача тридцати пяти летнего кузнеца Василия Касияна. Долго силач – кузнец не мог прийти в себя от удивления и восторженно жал мне руку.

Когда я проходил медицинскую комиссию в военкомате, обязательную для всех десятиклассников, военврач сказал, что если бы у всех было здоровье, как у меня, то врачи остались бы без работы.

Мне это льстило, но я не знал, что этот фактор и все остальные мои качества были приговором мой мечте об атомной физике.

Однажды на урок ворвался завуч и сказал, чтобы я мигом «летел в военкомат» на беседу с товарищем из Москвы.

Я вошел в кабинет военкома, где увидел «некто в сером». За столом сидел человек лет пятидесяти в сером костюме, в серой рубашке и сером галстуке.

Черты как бы не приметные, незапоминающеюся. Я не могу вспомнить его приметы кроме серого костюма.

Взгляд у него был цепкий, сверлящий, насквозь проникающий. Голос тихий, вкрадчивый от которого у меня мурашки по коже.

Но больше всего поразили его глаза, которые глядели, то по овечьи мягко и доверчиво, то по волчьи хищно и жестоко, то по лисьи хитро и коварно.

Я чувствовал себя перед ним, как гусь на сковородке.

Он задавал множество вопросов, из которых мне стало ясно, что он знает обо мне больше чем  я сам о себе.

Потом он завел пространную речь о патриотизме, о врагах Советского Союза и о том, что самая большая честь для настоящего мужчина это защита Родины.

В заключении он сказал безапелляционно, что мое место не среди «старых пердунов ученых»…Меня ждут в одном военном учебном заведении, куда допускаются только избранные.

Набравшись храбрости, я ответил, что военная служба не для человека с ярко выраженной индивидуальностью, как у меня и, что мое поприще наука. На что товарищ в сером загадочно и недвусмысленно улыбнулся и сказал, что я свободен. Пока свободен.

Автобус резко затормозил. Я вернулся в действительность и увидел, что нас остановил военный патруль. В салон заглянул старлей (старший лейтенант) начальник патруля и, взглянув на  наши мрачные лица да еще с автоматами, махнул рукой: «Езжайте».

Водитель матрос Карцер с трудом удерживал автобус на резком серпантине, какими изобилует Крым. Но мы были спокойны – Карцер надежный водила, с отменной реакцией и отличной физической подготовкой.

Память опять ввернула меня в прошлое. Позади выпускные экзамены, я готовлюсь к поступлению  на физический факультет. Там бешеный конкурс, но я не волнуюсь, у меня прочные знания.

Однажды отец пришел с работы в мрачном настроении. Он был на руководящей работе и членом полит бюро города. Позвав меня в домашнюю библиотеку, отец сказал, что я буду поступать в военное училище. Не дав мне ответить, он заключил жестоко: « Возражения не принимаются, это приказ Родины!»

Отец был убежденным коммунистом.

И вот, я с треском провалил контрольную по математике в Харьковском общевойсковом командном училище.  Решил контрольную моего соседа по парте взамен на классный пистолет – зажигалку. А в своем задании я накатал несусветную чушь.

Вернувшись домой, я стал усиленно готовиться к поступлению на следующий год, но получил совсем неожиданный сюрприз.  Весной пришла повестка на Военную службу.

Да еще  на Флоте в подводники.

И вот, я в Севастополе. Призывников размещали в «Экипаже», место сбора и распределения молодых моряков.

В подводники набирали по критериям космонавтики: отменное здоровье, незаурядные способности, не подмоченная биография…

Я всячески старался скосить: вилял в барокамере, на ориентире, хватался за живот и т. д. Но там далеко не дураки сидели, и на мои художества хитро посмеивались.

Меня остригли наголо и выдали синюю робу подводников с гюйсом и пилоткой.  Форма мне шла, и я свыкся с мыслью, отправится в «учебку» подводников.

Интересно под водой!

Приказ Главнокомандующего Военно – морским флотом  СССР категорически запрещал выдергивать подводников в другие службы, таких, как спортрота, музрота, штабные и другие.

Но однажды в Экипаже появился капитан морпеха (морской спецназ) и выдернул меня из команды  подводников.

Мне импонировала его поджарая, мускулистая фигура в черной, ладно сидящей форме и, особенно, черный берет с кокардой и эмблемой морпеха.

Он сказал кратко, как выстрелил: «Поедем в военное училище!». Возражать было бесполезно, да и небезопасно – не капитан, а кремень!

Так я оказался в Черноморском Высшем Военно – Морском Училище им. Нахимова.

Мне выдали белую парусиновую робу с тельняшкой, гюйсом и темно синим беретом.

И естественно парадную форму, необыкновенно красивую, особенно «форма раз» - вся белая.

Полуостров Училища, Стрелецкая бухта,  Черное море, синее небо, спорт, строгая дисциплина, бравые военные моряки – мне это безумно понравилось, и  я старался из-за всех сил не ударить лицом в грязь.  

Бесшабашная молодость и юношеский максимализм берет свое.

Вдруг салон автобуса взорвался громовым хохотом.  Один из наших под кличкой Киля, рассказал анекдот про жадного «сундука» (мичмана).  Потом последовала череда анекдотов, на которые мастера моряки, всполохи неудержимого ржака, и атмосфера разрядилась. Ни следа тревоги – молодость берет свое.

Но меня уже не отпускала прошлое, и я опять погрузился в воспоминания.  Говорят, что так происходит с человек перед лицом опасности, в предвестие катастрофы.

Я в старшинской школе спецназа ВМФ. Все курсанты один в один: ростом от 185 сантиметров, весом от девяносто килограмм и спортсмены от КМС (кандидат в мастера спорта): боксеры, борцы, штангисты и т .п.

Я ростом 187см, весом девяносто пять килограмм, боксер КМС.

Нас облачили в черную робу и черные береты.

Там я познал почем фунт лиха. Гоняли бесчеловечно – яд раем показался.

Учили всему: от рукопашки (настоящее зверство), убийство противника, насаждения человека на нож, владения всеми видами оружия, ножевой бой, метания ножей и стрел.

До изготовления взрывчатки из «подножных» средств, минирование, изготовление и установки мин-капканов…

Похищение людей, да еще среди бела дня в толпе, чтобы не поняли окружающие, что происходит.  Учили методам пристрастного допроса (пыткам).

Но было одно испытание, которое многие из нас мягко выражаясь, недолюбливали.

Раз в две недели нас привозили на бойню. Разделяли на два «номера» и заводили в загон, где были около десятка огромных хряков (свиней).

«Номер первый» садился перед хряком на правое  колено (как при разбивании кирпичей), левой рукой поглаживая животное за ухом. «Номер второй» стоял рядом с пультом  терфера (подъемное устройство с крюком).

В зубах (обязательно в зубах!) длинный кортик или немецкий штык.

«Номер первый» наносил  хряку в лоб удары тыльной стороной кулака.

После первого удара хряк замирал, после второго – хряка пробивала дрожь, после третьего удара хряк валился на землю.

После чего «номер второй» цеплял хряка крюком терфера за заднюю ногу и подымал вверх. Потом вонзал кортик в сердце хряка. Фонтаном брызгала горячая кровь.

Потом мы менялись местами.  

Но страшное было впереди.

По окончании «занятия» нам давали по кружке крепленого Портвейна, с которой я, молдаван привыкший к кислым винам, справлялся с трудом.  Далее страшнее: нас заставляли запивать Портвейн кружкой горячей крови. Задание с которым я никак не мог справится. После двух трех глотков  меня страшно рвало.

На что наш инструктор выпаливал разочарованно: «Эх, ты… Тютюня!».

Возразить я ему не смел: хотя и меньше меня ростом, инструктор валил хряка с одного удара.

Но, несмотря на все, меня назначили командиром межнациональной  диверсионной группы, для выполнения особо «деликатных» заданий в тылу врага и на территории Союза.

Эй, старшина, проснись,…подъезжаем.  Меня колыхал за плечо один из моих взводных литовец Мицкус.

Я скинул с себя нахлынувшие воспоминания, взглянул в окно автобуса и офонарел.

                               Валентин Андроник
Продолжение следует

                                        -- II --

ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ – РУКОПАШКА
КАК «ДЕДОВЩИНА» В СПЕЦНАЗЕ КАЛЕЧИТ МОЛОДЫХ ПАРНЕЙ

НЕДАВНО СМОТРЕЛ ПО ТЕЛЕКАНАЛУ “24 DOC” ПОСЛЕДНЕЕ ИСПЫТАНИЕ – РУКОПАШНЫЙ БОЙ  КРАПОВЫХ БЕРЕТОВ СПЕЦНАЗА РОССИИ.
ТУПОЕ, НИКОМУ НЕ НУЖНОЕ «ИСПЫТАНИЕ», ГДЕ ОПЫТНЫЕ ИНСТРУКТОРЫ «ДЕДЫ» ПОДВЕРГАЮТ МОЛОДЫХ СОЛДАТ ЖЕСТОКОМУ ИЗБИЕНИЮ С НАНЕСЕНИЕМ УВЕЧИЙ
ИНТЕРЕСНО, В КАКОЙ ВОСПАЛЕННОЙ ГОЛОВЕ РОДИЛСЯ ТАКОЙ МЕТОД ИСПЫТАНИЯ, ЧЕРЕЗ КОТОРОЕ ДОВЕЛОСЬ ПРОЙТИ И МНЕ?!

Память воскрешает красавца «годка» глав. старшину Боярского, инструктора рукопашного боя по прозвищу Геркулес. («годок» - старослужащий «дед» в ВМФ)
Качек с рельефной мускулатурой, рослый, крепко сложенный: в плечах косая сажень, пудовые кулаки с набойками, богатырский торс. Он высился горой перед растерянным двадцатилетним пареньком, дрожащего от ужаса предстоящего истязания!

В моей диверсионной группе были ребята не промах, ростом от 180см, весом от 90 кг., спортсмены: борцы, каноисты(гребля), штангисты и я, единственный боксер – полутяж.
Мы ненавидели красавца -  инструктора,  мизантропа с холодным высокомерным взглядом, хотя и восхищались его мускулатурой.  Дух захватывало, когда Геркулес «крутил солнце» на перекладине или делал сальто – мортале, рандат фляк и другие финты.

Геркулес страстно любил издеваться над курсантами: ночью поливал нас, спящих холодной водой, после чего заставлял прыгать с высокой скалы в бушующее море – это происходило в три часа ночи.
Запомнилось любимое инструктором – садистом особое «упражнение»»: нас строили в две шеренги друг пере другом. По команде «раз» правая шеренга наносила оплеуху левой, по команде «два» левая шеренга наносила оплеуху правой. 
Уклонятся и ставить блоки категорически запрещалось!
Геркулес в начале давал команды тихим голосом, постепенно увеличиваю громкость команд.
По мере роста громкости команд мы увеличивали силу наших ударов. В конце испытания мы зверели, и наносили друг другу удары в полную силу, иногда кулаками.
Только потом, через много лет я узнал, что такое «упражнение» придумали фашисты, и применяли в диверсионных школах, где курсантами были советские военнопленные.

И вот моя диверсионная группа на «последнем испытании».  Тем, кому не повезло, и попадали к Геркулесу,  приходилось весьма тяжко.
По сравнению с другими инструкторами,  этот негодяй добивал поверженных, явно  калеча моих ребят. 
Мы с капитаном Макеевым, которого все уважали и любили за интеллект и человечность, смотрели на эту бойню скрепя зубами. Мне хотелось не просто убить гада, но разорвать зубами на клочья. Кровь закипала в жилах, когда мы выносили с ринга нашего изувеченного товарища.

И вот настала моя очередь.
Перед выходим на ринг, я шепнул капитану: «Замочу пидора!»
«Валяй!» - выдохнул капитан, кинув  зверский взгляд на  самодовольную рожу Геркулеса.

Геркулес бросил издевательский, с оттенком  презрения на мои крепко забинтованные руки ( дабы не повредить суставы о сопернике).  Ехидно улыбался, когда мне натягивали боксерские перчатки с тщательно шнуровкой.
Внешне я сильно проигрывал сопернику:  крепко сложенный, но не отличался рельефностью мышц. Боксерам запрещено наращивать мышцы – тормозят движение; разрабатывали только сухожилия.

Да еще этот самонадеянный тип надел не зашнурованные перчатки на голые руки и не надел капу! (защита между зубами и губами).
Откуда бы ему знать, что разница между спецназовцем  и опытным боксером  в том, что спецназовец бьет, а боксер выстреливает удар. 
Вспоминаю, как призер Олимпийских игр в Сеуле Тимофей Скрябин, ученик знаменитого Скрипника,  джебом смел зарвавшегося на стоянке верзилу весом в полтораста килограмм.  Тимофей – боксер наилегчайшего веса!

И вот я, опытный боксер- полутяж , кандидат в мастера спорта, прозванный в спортивных кругах «Мясорубка» (лица моих соперников превращались в кровавое месиво, из-за чего многие тренеры на соревнованиях отказывались выводить на ринг против меня своих подопечных).
Моими соперниками на ринге были прославленные мастера бокса, а соперниками Геркулеса были малоопытные молодые спецназовцы.
Только мне и капитану Макееву было ясно, что красавец Геркулес с декоративной мускулатурой – мне не соперник. Таких в боксе называют «мешок с говном».

Моими эталонами в мире бокса были чемпион мира Касиус Клей (Мухамед Али) с знаменитыми  «танцами» (передвижение по рингу) и Джо Фрезер с его знаменитым левым хуком (крюк), что сметал все на своем пути, даже нокаутировал Касиуса Клейя.
Я подражал им: с помощью скакалки натренировал  «танцы», и на настенной груше отрабатывал сокрушительный левый хук (короткий боковой удар).
Во время отработки хука в гимнастическом зале, что был за стеной с настенной грушей, стоял оглушительный грохот и падала штукатурка.

Бедолага Геркулес не догадывался, какой арсенал спрятан в неприметном крепко сбитым двадцатилетнем парне с холеным лицом, не похожим на боксера. (я мечтал о карьере киноактера и всемерно берег лицо, отрабатывая идеальную технику защиты).

И вот эта гора мышц, декоративных мышц, ринулась на меня, помышляя «красиво», вертушкой покончить со мной.
Я пустил в ход «танцы», и кружил вокруг красавца-инструктора, выматывая его силы.
Бил он с размахом (такие удары в боксе зовутся «колхозник») «телеграфируя» каждый выпад и удар. 
Нокаутировать такой «мешок с говном» - раз плюнуть. С ним справится даже боксер третьего  разряда.
Но у меня были другие помыслы: после нокаута он придет в себя течении нескольких часов, а мною руководствовала сумасшедшая месть.  «Замочу пидора»! Посажу на инвалидную коляску!

Я стал «пристреливаться» к сопернику,  с наскоком нанося не сильные хлесткие,  как удары бича «стрэты» (длинный прямой удар) и «свинги» (длинный боковой удар).
Бил специально не сильно, но с оттяжкой по касательной,  дабы сделать ему побольше рассечений.

Первой была рассечена губа – самоуверенный идиот не надел капу.  Геркулес захлебывался кровью, ему было трудно дышать.
Потом я рассек ему брови. Кровь заливала инструктору глаза – он терял ориентир.
Геркулес стал терять дыхалку – дыхание засушливое, с захлебом и присвистом, как у  разъяренного  быка.
Потом я стал наносить более ощутимые скользящие удары:  заплыл правый глаз, потом левый. Лицо Геркулеса превратилась в сплошное кровавое месиво.

По правилам никто не мог остановить бой кроме самого инструктора.
А для инструктора - спецназовца проигрыш - позор пуще смерти.
Он быстрее умрет, чем признает свое поражение!
Геркулес «поплыл» и превратился в беспомощную «живую грушу»: я устроил жуткую, кровавую бойню ненавистному сопернику.  
Но «концовку» я оттягивал, давая возможность жертвам инструктора насладиться сладкой местью.

Бой привлек внимание и высших офицеров спецназа. Вокруг стоял оглушительный гвалт, душераздирающие боевые крики, свист и дикий хохот.
Я начал откровенную издевку над своим соперником: спрятал руки за спину, стоял фронтом и «качал маятник».
Геркулес наносил удары тяжело, с хриплым выдохом, но его кулаки с набойками  встречали предательскую пустоту – я качал маятник: попробуй, достань!  
Гвалт зрителей превратился громовой хохот и издевательские выкрики.

Вдруг за моей спиной прозвучала громовая команда «Стоп»!
Это был подполковник спецназа по прозвищу «Перешиби нос». Он бывший боксер с вдавленным носом, сразу разгадал мой коварный замысел: боксер боксера видит издалека.
Я выпрямился и повернул голову в сторону подполковника, и тут получил «джеб» (короткий прямой удар) в голову. Удар был не сильный, быстрее толчок, чем удар, но я, актер, сыграл «нокдаун» (будто поплыл).

Подполковник ринулся к рингу, но в это время Геркулес схватил мою голову и, как в Муай тай, нанес удар коленом в лицо.
Он «телеграфировал» свой выпад и у меня уже был готов глухой блок. Удар коленном не нанес мне никакого ущерба, слегка задел глаз, но я разыграл нокаут, стал подкашивать ноги будто готов упасть.

Подполковник, угадав мой боксерский маневр, с матом переваливал через канаты ринга.
В мгновение ока я, «прицелившись» нанес сопернику сокрушительный левый «хук» (короткий боковой удар), вложив в него всю накопившуюся ярость. Хрустнула «вырванная с корнями» челюсть (идиот на надел капу).
Рука подполковника была готова схватить меня, как я  вдогонку нанес Геркулесу мощный правый «джеб» (короткий прямой в голову), вдавив его нос в черепную коробку.
Гора декоративных мышц рухнула и представляла собой жалкое зрелище.
Я же стал изображать глубокий нокаут: вот, вот рухну, еле удерживаясь за канат ринга.
Это и спасло меня  от трибунала - хорошо быть актером по жизни!

Подполковник швырнул меня в угол ринга, словно гуттаперчевую куклу и сказал с бешенным шепотом: «Что наделал, гаденыш»!
Потом подбежал к поверженному инструктору, где уже толкались офицеры.
Всем стало ясно, что инструктору спецназа Боярскому пришел конец.

«Дед», инструктор спецназа ВМФ, садист и циник, Боярский провалялся несколько месяцев в госпитале, потом получив инвалидность, был комиссован, как не годный
к строевой.
Я же, актер, разыграл страшную головную боль, как после глубокого нокаута, да в придачу «бланш» под левым глазом – проспал недельку в госпитале, наедая ряху (кормили отменно).
После чего написал несколько рапортов, мол, я отвлекся на команду подполковника и был послан в глубокий нокаут. Падая, я конвульсивно (автоматически) бесконтрольно нанес сопернику «двойку» - хук с джебом.
Подтвердили и многие свидетели офицеры мое состояние «грогги» (короткая потеря боеспособности и контроля) в момент нанесения последних ударов.
В итоге я отделался легким испугом.

Вспоминая все это, я спрашиваю себя, жалею ли, что  покалечил, вывел из строя отличного инструктора спецназа?
Как инструктора спецназа мне жалко Боярского, а как человека, вернее нелюдя «деда», садиста, издевавшегося и калеча немало молодых ребят, совсем не жалко.
И поделом ему! Но больше всего я обвиняю офицеров – крупнопогонников, разводящих дедовщину в армии и на флоте!
С помощью дедовщины они приструнивают, ставят к ногтю,  неуправляемых, неуемных новичков.
Зуботычины ушли в прошлое (можно загреметь под фанфары), а по уставу, значит выносить сор из избы – прощай повышение по службе.
Вот и поощряют дедовщину. Конца и краю этой напасти не видать!
                                    Валентин Андроник.

Продолжение следует

                                                                    ПЕРВОЕ ЗАДАНИЕ
                                                                         ВЕРБОВКА

Юрий К. «Валентин, расскажите о «школе», где вас учили добывать засекреченную информацию…почему прервали публикацию о спецназе ВМФ?»
(«Кровавый день рождения»: http://zonazapreta.blogspot.com/p/blog-page_11.html )

Советский Союз представлял собой империю с крепостным строем, где кучка из ПолитБюро КПСС владела всем, в том числе и народом. Распоряжалось страной по своему кулуарному соглашению. «Крышевала» кучку -  щит и меч МВД и КГБ.
Могущественный ВПК (военно - промышленный комплекс), что держал военную разведку, намеревался отхватить жирный кусок у Политбюро, и усилено готовился к этому.
В некоторых высших военных учебных заведениях были созданы тайные разведшколы, самые засекреченные в мире: даже КГБ не знала об этом.
В Севастопольском ЧВВМУ им Нахимова училось 1200 курсантов, из которых не более десятка было отобраны в секретную разведшколу. В это десяток попал и я.
Обучение проходили в спортивном КЧФ, под прикрытием тренировки по боксу,  индивидуально (мы не знали друг про друга): на одного курсанта приходилось по два – пять преподавателей.  Все препы были в гражданском, никаких имен, только прозвища; никаких записей и т.п.  Высшая степень секретности.

Портовый город на Дунае Измаил был местом «черная дыра», где шла самая крупная контрабанда морскими деликатесами и «фарцовочным» товаром (сотни миллионов).
Ноги данного гешефта росли из Москвы - высшие круги руководства Союза.

В помощь основной разведгруппы была подключена моя группа, которая работала на «обеспечении» (подготовительные мероприятия). Для чего мы были переброшены в Измаил, Дунайская флотилия  под видом (легенда) списанных с большего флота за разгильдяйство.
(Дунайская флотилия выступала в роли этакого отстойника для провинившихся с большего флота: сплошной бардак и анархия, прикрытые приписками!).
Мы разместились в бригаде кораблей четвертого ранга (минные тральщики).
Я занял место начальника плавучего камбуза (кафе – столовая), «золотое» место.
Свою группу я пристроил к камбузу (снабжение, вспомогательные), где оставил только своих (свили свое гнездо).

Потом приступили к «прокачки» (паспортизация): стали обрастать знакомствами с ментами, гэбистами,  чиновниками,  красивыми девушками, браконьерами (дунайская селедка), фарцовщиками, приблатненными, и путанами. Для этого использовали финансовое и товарное (дефицит) обеспечение. (В Советское время все было дефицитом!)

Мое первое задание было самым сложным – ВЕРБОВКА.
Каждый человек несет на себе бремя страстей человеческих. Задача спецслужб – разоблачить эти страсти и сыграть на них. В том и состоит искусство вербовки.

Надо было завербовать семейного водителя крупного Измаильского чиновника, что «сидел» на импорте - экспорте.
Тогда личные водилы чиновников были в «теме» всех дел своих начальников.
Объектом вербовки оказался пятидесятилетний водитель: женат, двое детей, спортсмен (волейболист), без вредных привычек.

Вербовка проходит по принципу кнута и пряника (шантаж и деньги).
Мы взяли водителя  в разработку: подключились спецы по добыче информации.
Лучший инструмент, что открывает все двери, вскрывает сейфы секретных ведомств и размыкают уста сотрудников, охраняющих гостайны являются деньги!
Не секрет, что самым ходовым (ликвидным)  товаром всех спецслужб  является информация. Она источник обогащения офицеров спецслужб всего мира: кто владеет информацией, тот владеет всем!
Нас снабдили солидным «рабочим» капиталом (несметные деньги), но не тут-то было!

Деньги не «проканали», чиновник царски одаривал своего присного: у водилы было больше денег, чем можно было потратить в то время!
Тогда перешли к плану «б» - шантаж, и,  как по учебнику мы начали копаться в его грязном белье, но…!

Объект оказался «чист, как стеклышко»: безгрешное прошлое, прекрасный семьянин, жене не изменял, без вредных привычек, к алкоголю и красивым девицам равнодушен.
Начали «сканировать»  его по человеческим слабостям, но и тут «мимо денег».
Была у него страсть к рыбалке, но это не сработало. Объект оказался непробиваемым: замкнут, неразговорчив, враждебен к незнакомым. На рыбалку ездил всегда один.
Объект оказался чист и непорочен – хоть в  Папы Римские!

Я впал в отчаяние: основная группа ожидала завербованного нами объект, для дальнейшей работы с ним, а у нас сплошная неудача.
Никакой зацепки, не ухватишь: круглый, как шар.
Очень сложно работать «негром» на обеспечении: нам чернуха – им лавры.
Провал первого задания – мне и моей группе кирдык… полный кирдык!

В разведке есть золотое правило: никогда не сдаваться, стоять до конца, цепляться за последнюю соломинку. Целыми днями мы проводили в «наружке», выискивая хоть намек на какую-нибудь зацепку.
Удача улыбнулась нам в виде девочки двенадцати – тринадцати лет: акселератка – переросток при теле.

Объект по обыкновению сидел в чиновничьей «Волге», слушал музыку, листал журнал.
Мы – на противоположной стороне в «убитом» «Москвиче» с мощной оптикой направленной на него.
Мимо проходила девочка-акселератка: рубашечку выпирала выдающиеся грудь, коротенькая мини юбка едва прикрывала рвущиеся на волю ягодицы.

И тут клюнуло: водила бросил на девочку такой алчно - пахотный  взгляд, что нам страшно стало!
Мы изучали, что большинство  мужчины старше сорока лет страдают  приобретенным задатком безобидной педофилии.  Это первый признак половой недостаточности.
Расплываются в угодливые улыбки и заискивании  перед подростками – акселератками, всегда готовы  сделать приятное, ни в чем не отказывают девочкам и т.п.
Но на этом все: руки не распускают, дальше разумной черты не переходят.
Таким оказался и наш объект.

Я решил перейти ко второму пункту вербовки  – провокация: подкинуть наживку.
Для этого мы стали  рыскать по злачным «шалманам» коими кишит портовый город Измаил. Мы искали совершеннолетнюю девку легкого поведения с внешностью подростка.
С этой задачей мы справились быстро: в одной занюханной пивнушке мы напоролись на девятнадцатилетнюю девку – недоростка,  пропитую и прокуренную шалаву по кличке Минка.
Промышляла Минка мелкой фарцовкой, а по случаю не брезговала и минетом, что являлось основным заработком (откуда и погоняло – производное от минета).\
И, о, Боже! Минка оказалась родом из села Готешты, Юг Молдавии.

С помощью прикормленного мента, мы забрали (арестовали) Минку к себе на явочную квартиру. Несложно было запугать пропитую шалавку, мол, совершенно убийство, и подозрение падает на нее – упакуем ее на нары и делов-то.
«Глухари»  вешают на социально ущемленных типов – правило ментовки.

Напуганная девка согласилась выполнить все наши поручения, но испитая внешность портила всю картину.
Около трех недель мы держали Минку на строгой  кисло - молочной диете, исключили алкоголь и сигареты.  Подключили спеца-косметолога, что работал над ее лицом и руками.
Заставляли читать вслух детские книги, проводили мастер – класс по актерскому мастерству, поправка голоса, отучали от блатной лексики и т.п.
И вот Минка – наживка готова: свежа, как сливки, без макияжа, косички рожками, взгляд по детски жадно – наивный. Ни дать, ни взять – тринадцатилетняя девочка!

Для работы нам был нужен «дедушка», в роли которого, мы привлекли актера Измаилского Народного театра: опустившиеся старый  алкаш, что за выпивку готов на все.
На роль собутыльника выступил я: в роле этакого деградированного молодого увальня с пропитыми мозгами и неадекватным поведением – короче, дегенерат.

Первая попытка. Мы подъехали на «Москвиче» к месту, где рыбачил объект, и тут же встретили холодный враждебный взгляд.
Но когда из машины выпорхнула «девочка Любочка» в мини-юбке шириной в три пальца и  заскакала  вокруг «Волги» лицо водилы расплылось в похотливо – угодливую улыбку.
Мы  накачивали резиновую лодку,  попеременно прикладываясь к пузырю Портвейна, в котором был виноградный сок.
Водила исподлобья взирал на Любочку (Минку),  на нас алкашей - ноль внимания, фунт презрения.
Взобравшись в лодку, мы строго наказали Любочке стеречь  «Москвич» и отплыли от берега.

Выставив оптику,  мы стали наблюдать за объектом под видом рыбалки с лодки.
Водила надел солнечные очки – сигнал, что он раздевает девочку взглядом: клюет!
Через минут двадцать подозвал Любочку к себе и стал показывать улов.
Девочка наклонилась к рыбе, чтобы потрогать, выставив попку чуть ли ни в нос ошалевшему водиле.   От шельма - молодца деваха!

Прошло полчаса: вдруг объект сел в автомобиль и уехал, оставив дорогие снасти на попечение Любочки.  Но вскоре вернулся и стал угощать девочку мороженным, соком и шоколадом.
Клюнуло основательно. Но подсекать рано: наживка еще не проглочена!

Приехав на базу, мы обстоятельно  расспросили Минку обо всем, что было сказано при общении с объектом. Тщательно проанализировав информацию,  мы стали готовиться к очередной «рыбалке».

На этот раз нам удалось снять домик на базе отдыха через стенку с комнатой объекта: общее крыльцо, разделенное низкой перегородкой.
Обошлось нам это в копеечку, но я не жалел государственные деньги.
Когда Любочка «нечаянно» вышла не крыльцо в одних белых трусиках и с ниспадающими  на налитую грудь мокрыми волосами,  глаза водилы чуть не вылезли из орбит, как у племенного быка при виде молочной телки.
«Случайно» увидев водилу, Любочка вскрикнула и уронила фен на клумбу. С завидным для его телосложения легкостью  объект перемахнул через крыльцо и протянул фен «растерянной» девочке. Любочка «стыдливо» поблагодарила мужчину и юркнула в комнату.  От шельма - молодца деваха!

На этот раз мы наблюдали с лодки, как объект посадил Любочку себе на колени в салон Волги и учил ее вождению по кругу.  Свои снасти он даже не закинул.
Мы примкнули к берегу изображая «в дупель» пьяных и, разбросав пустые бутылки, забрали Любочку и уехали.
Но проехав метров двести, я вылез из автомобиля и через чащу напрямик вернулся на берег Дуная.  Водила стоял как вкопанный и мечтательно смотрел на водную гладь.
Клюнуло! Объект заглотнул наживку! Пора подсекать.

Завершающий этап. К третьей «рыбалки» мы подготовились основательно: смоделировали все возможные ситуации, спланировали пути выхода из неудобных положений, подготовили еще два запасных варианта. Любочка проинструктирована до мозгов костей.
Провокация – тонкая штука, а там, где тонко, там и рвется. Правило разведки!

Приехали на базу отдыха за день до «рыбалки» и обработали комнату объекта: установили «глаза» и «уши».
Для убедительности в ночь до приезда водилы мы разыграли  грандиозную попойку: орали блатные песни под гитару, цеплялись к соседям, мат - перемат, небольшая потасовка и т.п.
Любочка естественно не участвовала в этом безобразии, и  пряталась у соседей.

На второй день, когда приехал объект, мы разыграли в глубокое похмелье: были ни какие, «мама не могли сказать».
Любочка кинулась чуть ни в объятия водиле с жалобами на нас безнадежных алкашей.
К ней присоединились соседи. Все идет по плану, без запинки и задоринки!

Объект посадил Любочку в Волгу и они уехали в город. Этакий заботливый дедушка повел внучку в парк, катал на каруселях, повел в  кафе, где угощал мороженным, какао и соками, не подозревая, что «тринадцатилетней девочке» до боли в зубах хотелось водки и сигарет. Но прошедшая Крым и рым  шалавка держалась стойко.
От шельма - молодца деваха!

Вернулись на базу под вечер. К нашему удивлению объект вытащил из багажника видеомагнитофон – большая редкость по тем временам.
Любочка рассказала, что водила пригласил ее вечером к себе смотреть фильмы для взрослых.  На этот раз наживка проглочена основательно.
Я решил перейти к «форсирующему трюку»: объект, завербованный  через шантаж сидит на крепком кукане спецслужб – не соскочит!

Форсирующий трюк. Под вечер мы разыграли полную алкогольную отключку.
Дедуля «отрубился» в комнате, я – на крыльце: лежал лицом в низ (мне необходимо следить за аппаратурой.
Но водила оказался не пальцем деланный: осторожен гад, словно старый лис.
То и дело теребил нас, пытаясь разбудить, но тщетно – мы «пьяны» в клей.
Водила тоже не промах – не спешил начинать просмотр видео для взрослых. Выжидал.
И тут у меня случился большой конфуз: для запаха мы выпили пиво, и мне приспичило, аш в ушах засвербило.  А водила тут как тут.
Деваться некуда, и я пустил струю прямо в штаны. Тут объект понял, что я не притворяюсь – нахожусь в полной отключке. Это был завершающий мазок нашей картины.

Объект вернулся в свою комнату, где сидела Любочка и задраил шторы.
Заработала наша аппаратура: «уши» подсказали, что просмотр видео для взрослых идет полным ходом. Потом пошли грязные комментарии водилы сопровождаемые «стыдливым» хихиканьем Любочки.
Дальше «процесс пошел», подробности которого я опускаю – мерзость!
Опытная шлюшка сделала все на высшем уровне – разврат полным ходом.

Вдруг в комнату сексуальной идиллии ворвался разъяренный  дедуля Любочки с топориком наперевес: «зарублю развратника!»
Я «с трудом» остановил его. Объект, совершенно голый, был в предобморочном состоянии.
Мы взяли его «на арапа» - прессовали так, что небу жарко стало.
В Советское время развращение и изнасилование малолеток (о чем кричала Любочка), каралось, чуть ли ни высшей мерой. Да еще прием на киче не предвещал ничего хорошего. Ситуация - хоть головой в петлю.

Водила, на коленях умолял о пощаде, обещал золотые горы, целовал наши ноги…
В конце концов, он подписал нужную бумагу, чем отдал себя безвозвратное «рабство».
Мы передали его основной группе, которая обработала его основательно.
Водила полностью слил своего шефа, тот слил человека из Москвы, и так, по цепочки дошли до главных фигурантов.
Разразился скандал Союзного масштаба: полетели многие головы из  высших кругов руководства Союза.

В этой истории есть одна неприятная деталь.
В Севастопольском училище (не разведшкола) со мной учился мой лучший друг: как говорят, ели из одной миски. Человек исключительных способностей и блестящего интеллекта, но разгильдяй редкостный. Мы с ним были неразлучны, как сиамские братья.
Через месяц моего пребывания в Измаиле, вдруг появился мой друг – списали на малую флотилия за разгильдяйство.  Свободное от заданий время я проводил со своим другом.

Только чрез очень много лет, вместе осушив несколько бутылок Кагора, мой друг признался мне, что он тоже прошел обучение в разведшколе.
Но и это не все: его направили в Измаил, чтобы он «вел меня». На случай моего провала
(мы  действовали на нелегале), он должен был ликвидировать меня, чтобы концы в воду.
Только тогда я понял, что грош цена жизни военного, когда на карту поставлены интересы большего ведомства.
Хвала Всевышнему – я вовремя ушел на гражданку и навсегда порвал с этим ведомством!!!


                                                           Валентин Андроник.
Продолжение следует.